Детские неврозы

13 ноября 2016
Невротические проявления у детей родители часто рассматривают, как дурную привычку, которую нужно искоренять, которую можно исправить — стоит только построже с ребенком обойтись.

    Мы начинаем беседу, посвященную проблеме «Семья и детские неврозы». Собеседником нашим будет Александр Иванович ЗАХАРОВ, детский психотерапевт, кандидат медицинских наук, автор книги «Психотерапия неврозов у детей и подростков» Разговор с ним ведет В. А. РЫБАКОВ.

    В. РЫБАКОВ: Видимо, начать надо с определения: что такое невроз, Но может быть, Александр Иванович, будет удобнее и ярче, если мы не станем давать сразу общие характеристики, а просто вы расскажете родителям о каких-то типичных, на ваш взгляд, примерах из вашей практики.

    A. ЗАХАРОВ: Примеры... Их, увы, достаточно, даже слишком много... Вот самый обычный случай. Мальчик пяти лет: Родителей беспокоит, что он качает головой. Когда ему что-то не нравится, он чем-то расстроен, появляются вот такие навязчивые движения. И при этом что-то говорит, бормочет. Его ругают, наказывают, физически наказывают, но это не действует. К тому же он очень плохо ходит в детский сад, там по любому поводу плачет, да и дома чуть что — сразу в слезы. Я стал расспрашивать родителей, как развивался ребенок, какие были отношения в семье.

    Вообще, должен сказать: понять причины невроза, а тем более лечить его, нельзя, если мы не узнаем историю жизни ребенка, характер отношений взрослых в семье. Думать, что если у ребенка возникли какие-то болезненные проявления, то достаточно пойти к врачу, он назначит таблетки или применит гипноз, и все пройдет — совершенно неверно. В лучшем случае, так можно лишь смягчить внешнее выражение невроза.

    B. Р. И что же удалось выяснить!

    A. 3. Выяснилось вот такое обстоятельство: во время беременности мать испытывала большое нервное напряжение. Она не была уверена, состоится ли вообще брак, у нее были и другие житейские заботы. Брак состоялся; но отец первое время почти не участвовал в воспитании сына. Он был занят работой, да и вообще считал: раз ребенок маленький, заниматься им — дело матери.

    B. Р. То есть мы уже можем отметить первое обстоятельство, или, скажем, группу обстоятельств, которая способствует возникновению невроза — это психогенная ситуация на ранней стадии развития ребенка.

    А. 3. Да, такую ситуацию почти всегда можно отыскать в жизни детей, у которых впоследствии возникают неврозы. Невроз не является врожденным. Не существует передачи невроза через гены. Но и исследования многих авторов, и наш опыт показывают, что волнения будущей матери, состояние неопределенности, тревоги — все это сказывается неблагоприятно. Рождается ребенок — и он с самого начала отличается некоторыми особенностями: он более беспокоен, у него часто нарушен сон, он часто болеет. Все это могло бы успокоиться и обычно успокаивается, безусловно. Но этого не произошло в данном случае.

    В. Р. Почему!

    А. 3, Отец постепенно стал активнее участвовать в семейных делах, в воспитании сына. Этому можно только порадоваться. Но вот в семье появился второй ребенок. И большая часть внимания родителей перешла к нему. А надо было помнить и про первенца. Он вдруг ощущает, что как бы отлучен от матери, ей не до него. А внимание матери ему по-прежнему необходимо, И ребенок чувствует, что может его привлечь, только если у него что-то не в порядке, И вот — он вдруг начал бояться оставаться один. Почему? Да потому, что хотя бы так он может вызвать внимание взрослых, а иначе ему кажется, что о нем временами забывают...

    В. Р. То есть невротическое поведение ребенка оказывается способом исправления некоторой ситуации, которая для него трудна!

    A. 3, Непроизвольно, бессознательно дети пытаются восполнить то, что они не получают от родителей. Но все-таки это не главное: невроз ребенка, в основном, следствие неблагоприятных обстоятельств, которые сложились в семье.

    B. Р. Я хочу сказать еще вот о чем: невротические проявления у детей родители часто рассматривают, как дурную привычку, которую нужно искоренять,  которую можно исправить — стоит только построже с ребенком обойтись.

    A. 3. Это совершенно неправильно, К сожалению, такое мнение можно услышать не только от родителей, но даже и от педагогов, и от некоторых врачей, когда они видят: ребенок грызет ногти, сосет пальцы или вот раскачивается. Говорят: «Дурная привычка!» Но почему она возникла?

    В данном случае ребенок был возбудимым. Возбудимость у него не снижалась, а повышалась. Ведь мать на него кричит, мать его наказывает, она непоследовательна: одно и то же она ему то запрещает, то разрешает. Невозможно понять, что же она от него хочет. А вся причина в том, что она сама — в неврозе, Она устала, муж ей не помогал. Только сейчас он начинает понимать, что надо оказывать помощь. Но немало уже упущено. И от таких упущений в первые годы жизни ребенка иной раз возникают трудновосполнимые пробелы развития. Я подчеркиваю: они восполнимы, но для этого нужны дополнительные усилия взрослых.

    B. Р. Да, это очень важный вопрос. Вопрос об отношении к детским неврозам. Что здесь вы считаете наиболее характерным!

    А. 3. Родители часто думают: «Все образуется, все пройдет; в наше время. мол, все было проще». Но сейчас возросло значение психологических факторов, дети стали более чувствительными, впечатлительными.

    Раньше, если в семье было несколько детей, пять-шесть, то, конечно, они больше общались и взаимодействовали друг с другом. А сегодня во многих семьях один ребенок, в лучшем случае — два, и они, особенно когда маленькие, гораздо больше «замкнуты» на взрослых. А это уже создает проблемы. Матери не всегда вовремя понимают, что они наделали бед, хотя и догадываются, как вот эта мать. И а психотерапевтической помощи нуждался не только ее ребенок, но и она сама; нужно было помочь ей изменить отношение к сыну, помочь понять, где здесь ошибки. Надо понять это и отцу. Некоторые отцы считают, что вообще невроз — удел слабаков, неврастеников, что надо только поддать, наказать — и все образуется. Ведь нас, так сказать, «учили», наказывали — и не было у нас никаких неврозов. Важно, чтобы и отцы понимали; невроз — это не дурная привычка, а серьезная болезнь. Это по-научному психогенное заболевание формирующейся личности ребенка. Психогенное — то есть такое, которое возникло в результате каких-то сильных переживаний, с которыми ребенок не мог справиться.

    Конечно, взрослые могут понять эти проблемы. Но для того чтобы понять их, нужно с ребенком общаться, играть, помогать ему, а в этом тот отец не участвовал. Как же он мог понять ребенка! И только когда у сына уже возник невроз, отец тоже забеспокоился. Да и го, придя первый раз с сыном на прием, сказал: «Я не вижу ничего серьезного. Ребенок раскачивается? Это пройдет с возрастом».

    В. Р. Здесь мы видим уже не неврастению, не невроз страха, а еще какое-то выражение невроза?

    А. 3. Это — психосоматическое выражение невроза, когда болезнь затрагивает не только область эмоций, но и соматическую, телесную сферу. Это более типично для детей первых лет жизни. Когда ребенок иной раз плохо ест, если у него беспокойный сон, если он часто болеет или у него развивается бронхиальная астма, то всегда в семье что-то неблагополучно. А неблагополучие может способствовать возникновению стресса.

    Нужно сказать еще об истерическом неврозе. Его внешние проявления, видимо, знакомы всем: ребенок чрезмерно капризен, то и дело устраивает истерики, падает на пол, бьется. Но его, этот невроз, надо отличать от патологии характера, которые бывают в более старшем возрасте. Главное отличие: ребенок не хочет быть таким; он не только устраивает сцены, но и страдает от этого. Но ничего с собой не может сделать; это все помимо его воли происходит.

    Почему такое поведение возникает? Родители уже успели в первые 2—3 года избаловать ребенка. И даже не в том главная беда, что все позволяют, а — непоследовательно к нему относятся. Скажем, у бабушки, что бы ни случилось, реакция одна: «Милый мой внучек!» А отец строг чрезмерно. Мать колеблется между отцом и бабушкой: то она разрешает, то запрещает. Здесь, конечно, нервная система не выдерживает, дает бурную эмоциональную реакцию на противоречивые требования.

    Однако истерический невроз возникает и в том случае, если родители не только балуют ребенка, а, наоборот, уделяют ему недостаточно эмоционального внимания. Довольно часто взрослые ссорятся между собой, обрушивают друг на друга свои проблемы, Или, напротив, иногда очень любят друг друга (и это само по себе очень хорошо) — но так любят, что забывают своего ребенка. И он в семье — как маленький, одинокий, покинутый человечек. И у него развивается комплекс своеобразной эмоциональной ущемленности.

    Закономерно, скажем, когда ребенок в первые годы жизни боится оставаться долго один, скучает без родителей, буквально «привязан» к ним. Потом такая тесная «привязанность» ему будет и не нужна: появятся сверстники, школа, другие интересы, сформируется личность, ребенок станет самостоятельным. Но в первые годы жизни эмоциональная потребность в ласке, родительском ободрении, теплоте очень велика. И если она не удовлетворена — что происходит? Страхи — они бы прошли, а тут они усиливаются, ребенок пытается как бы неосознанно извлечь из них пользу. Он просит: «Мама, посиди со мной, подай мне водичку» и т. д. И мать сидит с ним. Но что она делает? Она же с ним не разговаривает, она только кричит. А лучше бы с ним поговорить, может что-то почитать ему перед сном. Ребенку только это и надо: он успокаивается и, счастливый и умиротворенный, засыпает. Он получил недостававшую ему раньше или вот сейчас ласку, теплоту. Без этого нормальное развитие детей, о которых мы ведем речь, не может происходить. И плохо едят дети порой не потому, что у них аппетит нарушен, а потому, что есть надежда: хоть за едой родители поговорят с ними по-человечески...

    В. Р. То есть можно сказать, что неврозом ребенок как бы вытребывает у родителей недостающее общение!

    А. 3. Нет, речь идет не о всех неврозах, а именно об истерическом неврозе, только об этой форме.

    И последний невроз, о котором мы должны упомянуть. Это — невроз навязчивых состояний. Он обычно появляется в более старшем возрасте, поэтому мы его оставили на конец беседы.

    Какие это — «навязчивые состояния»? Скажем, какой-то навязчивый счет; ребенок без конца считает номера трамваев, автобусов. Или то, что мы называем словом «ритуалы»; все начинает делать строго определенным образом, например, прежде чем встать, он должен несколько раз произнести какие-то слова. Или — постучать три раза перед тем, как заснуть. Иногда появляются навязчивые тики. И всевозможные навязчивые мысли,

    И этот невроз имеет семейную подоплеку, происхождением своим он обязан тоже семейным отношениям. Прежде всего здесь можно заметить у родителей комплекс «гиперсоциализированных черт характера». Что это значит? Родители, кто-то один из них или оба, руководствуются повышенными требованиями, принципиальностью не в меру. Принципиальность — качество хорошее, но здесь — требовательность ради требовательности, принцип ради принципа: вот я сказал — и так должно быть. И столько обязательств, предписаний: быть во всем хорошим, всегда аккуратным... таким вот ангелом во плоти. А ребенок -он хочет и побегать, и попрыгать, и одежда у него не всегда чистая. Никак он, ребенок, не в силах следовать всем родительским канонами.

    Такие родители не играют, они игры не признают как занятие. Поэтому, их ребенку не хватает эмоциональной непосредственности, живости-активности. И вот мы видим маленьких старичков... Типичная ситуация три-четыре года, а он «все знает», Он говорит взрослыми фразами. Он совершенно не может общаться с ребятами.

    У таких детей развивается боязнь что-либо сделать не то и не так. мнительность. Появляется рационализация чувств, навязчивые мысли. Он маленький, а озабочен как взрослый, он не улыбается, не смеется. Такие дети начинают у меня улыбаться, шутить только через полтора, два месяца игровых занятий -— так они подавлены, Настолько боятся, что не сумеют стать такими, как им хочется.

    В. Р. Ну что же, очевидно, нам нужно сделать выводы из этого нашего первого разговора, отметить какие-то основные мысли, основные позиции, которые должны уяснить родители!

    A. 3. Главное, что я хочу подчеркнуть: невроз — это принципиально обратимое состояние, он излечим. Но обратимость имеет свои, конечно, пределы!

    B. Р. То есть можно сказать, что невроз, который не лечили, не исчезнет.

    А. 3. Да, Причем меня часто спрашивают: а вот как у взрослого?

    Можно сказать; если невроз продолжался у ребенка несколько лет, то он способен уже оказывать неблагоприятное влияние именно на формирование характера.

    Что самое главное — взрослый человек, который в детстве не лечился, всегда испытывает трудности и в общении с другими, и в реализации своих жизненных помыслов он быстро устает, легко разочаровывается, впадает в панику. Общение контакты с людьми ему трудно даются. И конечно, все это неблагоприятно сказывается на семейных отношениях. Можно сказать так: многие трудности, которые возникают, принесены из вне. Отражается все это и на воспитании детей. Об этом мы будем говорить в следующий раз...

    В. Р. А сами формы проявления невроза — они с годами как-то меняются!

    А. 3. Я могу рассказать о девочке шести лет, которая боится, что лифт упадет, что он не будет подниматься. Она постоянно плачет в детском садике, боится пожара, огня, боится заболеть. Такое впечатление, что она заражена всеми возможными страхами.

    Мы знаем, что когда возникают такие состояния, то чаще всего речь идет о страхе смерти. Он проявляется в той или иной степени у всех детей в возрасте 6—8 лет. Почему? Потому что именно в эти годы они сознают, что человеческая жизнь не бесконечна: умирает бабушка или дедушка, или кто-то из знакомых взрослых; так или иначе, но ребенок впервые ощущает, что смерть — это нечто неизбежное. Как правило, дети сами справляются с подобными переживаниями; но только в том случае, если в семье существует жизнерадостная эмоциональная атмосфера, если родители не говорят бесконечно о болезнях, о том, что вот тот-то умер, что и с ним (ребенком) может что-то случиться. А если ребенок и прежде был беспокойным (мы уже говорили о том, почему это возникает), то подобное беспокойство резко усиливает возрастной страх смерти — и вот вам набор невротических страхов, как у этой девочки. Ведь все ее страхи мотивированы по существу одним: боязнью, что может «что-то случиться». В своем максимальном выражении это «что-то» означает смерть: от болезни, или от пожара, или от того, что лифт упадет. Источником подобных страхов была мать, тревожная по характеру и всего этого сама боявшаяся в детстве.

    В. Р. Но разве это не дает повода читателям заключить: невроз все-таки передается по наследству! Мать боялась в детстве — и вот вам, пожалуйста, у девочки то же самое!

    А. 3. Нет, нет. Опять подчеркну: страх, как и вообще невроз, не передается по наследству. В другой обстановке девочка, безусловно, была бы спокойнее, уравновешеннее. Но тут мать сама боится всяких уколов, боится ездить в лифте, боится пожара. Разумеется, она старается девочку предостеречь, оберечь, а на самом деле — передает ей все то, что она испытывает сама с детства.

    Но почему материнские страхи так передались девочке? Есть такая особенность психологического развития ребенка, на которую нужно обратить внимание. Мы провели эксперимент: детям от 3 до 16 лет задавали один и тот же вопрос: скажи, пожалуйста, допустим, Юля, а вот если бы ты играла в игру «семья», кого бы ты стала изображать? Маму? Папу? Себя? И в пять-шесть лет девочки все хотят изображать маму, а мальчики — отца. Это — феномен ролевой индентификации: дети хотят быть похожими на родителей своего пола. Так и наша девочка. Она стремилась все делать, как мама, незаметно для себя усваивая ее тревожно-боязливый способ поведения.

    8. Р. И что же произошло е той девочкой!

    А. 3. Я дал ей задание нарисовать все эти страхи. Объяснил матери, в чем причины состояния дочери. И она, эта мать выслушала все внимательно — и тем не менее не пришла больше на прием.

    В. Р. И что же, как она теперь себя чувствует!

    A. 3. Панически боится сделать ошибку, когда готовит уроки или отвечает с места у доски. А что теперь делает мать? Она дочку «контролирует»: все проверяет, что та делает каждую букву. И при этом всегда очень драматически себя ведет: «Ах. ты сделала ошибку! Тебе поставят двойку! Тебя выгонят из школы, ты не сможешь учиться, ты вообще будешь умственно отсталой!» Она ее не бьет, нет, она «всего лишь» пугает.

    B. Р. Вот видите, как можно совершенно по-разному наказывать...

    A. 3. Да, да. Здесь психологическое наказание идет. Это — «психологическое битье», самое настоящее, И девочка его боится еще больше, чем тот мальчик. Тот хоть знал, что его накажут, он «привык», хотя это и было для него драматично. А эта девочка никогда не знала, что будет... И что же получается? До прихода матери она три часа готовит уроки. И это все идет насмарку, потому что мать все проверяет и заставляет переделывать. Ей все хочется, чтобы девочка была отличницей, чтобы у нее не было ни одной ошибки.

    Девочка начинает уже бояться матери. И этот страх переходит на учителей в школе. И что же думают родители? Они раньше считали, что «все пройдет». Но, как видите, ошиблись. А теперь они думают, особенно мать, что виновата сама девочка: она, мол, капризная, своевольная, недисциплинированная, лентяйка

    А девочка как раз ответственная она старается изо всех сил. Но страх парализует ее волю, ослабляет ее активность, ее уверенность в себе. А родители не понимают, что это — не лень, а невроз.

    B. Р. Вот какое обстоятельство стоит обсудить. Мы говорили об эмоциональной чувствительности, детской ранимости, тонкости восприятия. Не создастся ли у наших читателей такого впечатления, что эти особенности могут фатально предопределять невроз или угрожать им!

    A. 3. Нет, они не могут угрожать неврозом. Действительно, чаще заболевают неврозом дети с повышенной эмоциональной чувствительностью. Но — я подчеркиваю — это не болезненная чувствительность. Опасность возникает лишь там, где свойственная этим детям впечатлительность сталкивается с нечувствительностью взрослых, их неуважением к особенностям личности ребенка, стремлением командовать, непоследовательностью требований. Вот тогда присущая ребенку эмоциональная чувствительность может заостриться, стать болезненной. А это — уже начало невроза.

    B. Р. То есть, в конечном счете, все дело в семье?

    A. 3, Безусловно. Ведь самый первый эмоциональный опыт ребенок получает именно в семье. Позднее на него влияет детский сад, контакты со сверстниками, школа. Но опыт ранних лет может сказаться и здесь, переходить на отношения со сверстниками. Ребенок, страдающий неврозом, тяжело переживает не только невозможность выразить себя, но и несоответствие общепринятым эталонам общения. Он не может, как сверстники, быть непосредственным, настаивать на своем, а когда нужно — уступать. Он в общении с товарищами скован, робок, нерешителен, не может постоять за себя. Причина не только в неврозе, а в отсутствии навыков общения, И виной этому — тревожные родители, которые стараются «оградить» детей от общения со сверстниками. Заменяя собой весь мир для ребенка, они думают,

    что это делается для его блага. А в результате беспокойство детей только нарастает; и это особенно тяжело сказывается, когда им приходится привыкать к школьной жизни.

    B. Р. Мы пока говорили преимущественно о неврозе страха. Но, видимо, имеет смысл рассказать и о других характерных формах неврозов...

    А. 3. Справедливо. Почему прежде всего мы обратили внимание на невроз страха? Потому что это он в какой-то степени — предпосылка большинства других. Беспокойство, страхи -— это то, что подрывает уверенность в себе. А при неврозе самооценка, как правило, понижена. Это мы видим и у взрослых: неуверенность в себе, в своих силах, нерешительность в действиях.

    Но, безусловно, все к страхам не сводится. Что ж, о типичных случаях неврозов... Часто мы видим как бы ущемление эмоциональных интересов детей в семье. Начнем с семьи, где единственный ребенок.

    Кажется, единственному ребенку столько внимания: какое уж тут ущемление эмоциональных интересов? Но что происходит на самом деле? Если в семье единственный ребенок, то с ним связано много ожиданий и надежд. И от него нередко пытаются требовать то, чего ребенок не может дать. Он часто болеет, он не очень выносливый, или не очень сообразительный, или еще что-то в нем не нравится. Все это, как говорят, образуется, если посильно с ним заниматься, играть, привлечь к спорту, ходить с ним на экскурсии, в театры... Но часто родители «не хотят ждать». Они не дают ему возможности побегать. Они не играют с ним, считая игру пустым времяпрепровождением: ребенок должен быть всегда серьезным. Сегодня, скажем, английская школа, дальше — музыка, а потом какой-то еще кружок. А ребенок... Ему просто не хочется быть вундеркиндом, он и не тянет. И его наказывают за то, что он не с очень большой любовью относится ко всем затеям взрослых. И что же получается? Не побоюсь сказать: у ребенка отнимают детство. Он не может быть самим собой: ему все предопределено: образ жизни, поведение, занятия — и все слишком рано, интенсивно. Нагрузки непосильные, и вдобавок крики, требования, угрозы, предписания. А если еще в семье 5—6 взрослых и один ребенок! И в результате мы получаем неврастению — болезненное перенапряжение психофизиологических возможностей ребенка. Он не в силах соответствовать завышенным требованиям окружающих и заранее считает себя неспособным справить с любыми предстоящими трудностями.

    В. Р. А если в семье несколько детей!

    А. 3. Конечно, это ситуация в целом более благоприятная, но не всегда. Вот представьте себе; скажем, в семье есть мальчик, и родители хотят еще девочку. Но родится снова мальчик. А у них душа не лежит к мальчику: опять такой же вихрастый, такой же активный, самостоятельный, упрямый... И такой мальчик может испытывать трудности только потому, что родители неосознанно будут относиться к нему, как к девочке: опекать его избыточно, проявлять такую заботу, которую он не может вытерпеть.

    Другие сложности... Иногда между детьми возникают конфликты. Конфликты неизбежны: дети общаются, выясняют отношения, в этом ничего страшного нет. Но иногда конфликты возникают из-за того, что в семье чрезмерно выделяют одного ребенка, забывая, что другой тоже ждет внимания взрослых.

    В. Р. Причем это ведь часто происходит неосознанно!

    А. 3. Да, да, взрослые чаще всего этого не хотят. А хотят добра: чтобы непослушный Петя был похож на хорошего Ваню. Но при этом внимание распределяется неравномерно: одному — все похвалы, а другому — упреки. А ведь другой, может, и не хуже: у него просто свои достоинства.

    Или такой вариант. Вспоминаю случай: ко мне пришла мама, привела девочку семи лет, которая мочилась по ночам.

    Что же оказалось? В семье двое детей. Есть мальчик, младший братик, который во всем нравится матери. Он такой же, как и она, активный, подвижный, быстрый и в то же время ласковый. А вот девочка... Она очень добрая, ласковая... Но медлительная, не хватает ей темпа, чтобы она сразу молниеносно соображала. И папа у нее точно такой же — медлительный. Папа моряк, плавает все время, в семье командует мама. Сын ее устраивает, у того нет ни невроза, ни нейродермита. А у этой девочки энурез, да еще и нейродермит. Почему?

    Потому что эта женщина находится со своим мужем в скрытом конфликте. У них нет открытого конфликта, это очень типичная ситуация. Даже говорят: какие хорошие отношения! Но конфликт обнаруживается в отношении матери к детям. Мама свое раздражение против медлительного, неторопливого мужа переносила на дочку, которая оказалась его копией по темпераменту. Опять — врожден темперамент, а не невроз. А невроз возникает потому, что мать не приемлет эти черты характера. Она без конца раздражается, кричит, бьет, наказывает девочку: давай скорее, ты лентяйка, ты копуша и т. д. А девочка так страдает мучительно от общения с матерью, что глубоко засыпает, и ночью настолько расслабляется, что у нее происходит непроизвольное мочеиспускание. У нее сон заторможен патологически только потому, что девочка возбуждается днем из-за отношения матери. И нейродермита не было бы, если бы не напряженные отношения с матерью.