В нашем посёлке, на самой окраине, стоял небольшой молочный цех. Сметаны, масла, творога, сыра делали немного и всё без остатка распродавали ещё до полудня.
Поселок был небольшой, и почти вся его женская половина трудилась на этом молочном дворике. Работа считалась райской: кругом бело, не пыльно, сами, как хирурги, в белых халатиках. Приличную зарплату давали вовремя, да ещё бесплатный комплексный обед в своей столовой - чего же ещё? Вставать, правда, приходилось рано - в шесть часов уже заступали в смену.
Дорога к цеху была единственной и потому каждое утро в это время оживала. Шли стайками, по пути обо всём весело беседуя. Травили на ходу анекдоты, заливаясь звонким девичьим смехом, делились секретами, мотали на ус мудрые советы подруг. Но расслаблялись молочницы до поры до времени:приближаясь к дому деда Луки, точно по команде, разом замолкали все. И дальше шли молча, ступая по асфальту так бесшумно, что улица снова замирала в утренней тишине. Нет, женщины вовсе не боялись разбудить деда Луку, как это могло показаться непосвященному, - он давно ковырялся по хозяйству.
Виной всему был обыкновенный гусь. Дед Лука держал стадо гусей, И среди них был один, который своим поведением напоминал скорее собаку, чем птицу. Дед ему единственному и имя дал - Гога. С виду гусь как гусь, такой,же, как и другие, но характер жуткий. Он был страшный забияка, драчун и скандалист. Его боялись куры, коты, коровы и прочая живность. Даже собаки с ним не связывались. Соседи никогда не выходили за калитку своего двора без палки - всегда были готовы к встрече с Гогой.
Он набрасывался на проходивших без видимой причины: «А просто нечего тут шастать!» Дрался клювом, который был посильней, чем у дятла, и крыльями. Причём крыльями - как руками - мог размахиваться и бить наотмашь с такой силой, что сшибал противника с ног. В эту минуту спасал только дед Лука, если докричишься. Пытался Гога разобраться и с проезжавшими мимо на велосипеде. Ну, тут уж, конечно, терпел полное фиаско и тогда начинал ругаться так, что, казалось, вот-вот из гусиного гогота сложится крепкое нецензурное слово!
В привычке у Гоги было встречать по утрам молочниц. И тут начиналось такое! Женщины визжали, отбивались от него кто чем мог, а потом припускали так, что получали заряд энергии на всю смену.
Бои без правил продолжались изо дня в день, и исходы бывали разные, Случалось, дело доходило и до медпункта. Остановить гуся не мог никто. Поселковый ветеринар разводил руками и говорил, что в его многолетней практике это первый такой случай.
- Хотя что только не увидишь, если долго не умрёшь! -многозначительно заключая Айболит.
Мужики шутили, что Гога, как истинный мужчина, неравнодушен к женскому полу. А что всех остальных задевал - так то из ревности. И были категорически против расправы над гусем.
Бригадир молочниц обращался к деду с просьбой не выпускать гуся до того, как пройдет смена, но это было невозможно: птицы в сарае устраивали такой тарарам, что казалось, разнесут его по щепкам или снимут с петель дверь. Требовали от деда Луки стоять возле калитки. «Умники! Нашли мне пост! У меня других дел, что ли, нет?!» - отмахивался тот,
Уставшие воевать женщины написали жалобу в местком. Изложили всё как есть, так, мол, и так, невозможно ходить на работу, примите меры,
Деда вызвали к самому директору. Часа три препирались в поисках компромиссного решения. И смеялись - слыхано ли, чтобы птица держала всех в страхе?! - и плакали: одна из молочниц, убегая от гуся, так подвернула ногу, что четвертую' неделю ходила в гипсе.
- Безвыходная ситуация, уважаемый, должен ты его зарубить! - заключил директор. - Ну не можем же мы из-за твоего гуся закрыть производство?! А другой дороги, сам видишь, нет.
- И не просите, и не тревуйте! Гога у меня всё одно что бык племенной - я скорее умру, чем с ним расстанусь! Дело даже до суда дошло. Но и у судьи не нашлось статьи закона, чтобы отправить гуся в суп. Пригрозили штрафами, да на том всё и закончилось: с деда Луки всё было как с Гоги вода.
Так и жили: гусь продолжал всех гонять, щипаться, ругаться, получать по длинной шее палкой и камнями, но сдаваться не собирался. Все потихоньку смирились со своей участью и ждали только одного: когда же он издохнет! Искали в энциклопедии, сколько живут эти птицы, да так и не поняли. Там было столько видов этих гусей! - и гусь белолобый, и гусь полулапчатый, и гусь куриный, и гусь шпорцевый, и серый, и белый, и горный, и гусь египетский, прости Господи! Гибрид проклятый! Даже прозвучала идея написать письмо на телевидение Дроздову, но затерялась в каждодневной борьбе за жизнь.
Конец гусиному бесчинству настал неожиданно.
...Был конец октября, Стояла неуютная осенняя погода - с моросящим дождем, грязью и холодом, То самое время, когда хороший хозяин даже собаку не выгонит из дому. Но у Гоги жизнь шла по известному сценарию: вышел с утра за калитку, погонял женщин, получил удовольствие - и назад, ко двору.
И вот в один из таких промозглых дней вышел гусь на охоту. Стоит, ждёт противниц, вытянув шею. Тишина. Пошёл поближе к дороге - не видать никого. Непонятно, где народ??? Гога стал пританцовывать в недоумении на месте, но уходить, похоже, не спешил. Стоял десять минут, двадцать, полчаса - ни души. Непонятно птице, в чём дело: вышел-то как всегда - ни минутой позже, ни минутой раньше?! Стал ругаться на всю улицу, махать вхолостую крыльями - то ли по бойцовской привычке, то ли от обиды. Ну нет никого, не с кем с утра подраться! И несолоно хлебавши поковылял обратно. Уже во дворе, продолжая громко гоготать, жалился сородичам о своём казусе. А быть может, наоборот хвастался, дескать, очистил-таки я улицу от чужаков. Будут теперь другой дорогой ходить, во как! И в этот день ходил Гога по двору и огороду с особой важностью - походкой победителя!
...В последнюю субботу октября Абхазия впервые перешла на зимнее время: часом позже молочницы всё той же дорогой прошли на работу. И, не встретив драчуна, тоже были удивлены: то ли дед Лука ему наконец-то свернул шею, то ли гусь пал жертвой в очередном бою.
