Мой дедушка Балтрушевич Протас Карпович родился в году в Витебской губернии (Белоруссия). В 18-летнем возрасте ушёл ходоком в Сибирь на новые земли. Добрался до Кемеровской области и остановился в деревне Ольговка Ижморского района. По его воспоминаниям, попал в рай: земли было в изобилии, работай - не ленись. И работали переселенцы с восхода до заката. Корчевали лес, распахивали поля. Построил дедушка большой дом, благо лес рос на месте стройки.
И потянулись в Сибирь люди, наслышанные о благодатных местах. Приехали сюда и дедушкины родители с детьми, родственники и знакомые. Среди знакомых была и семья Яцкевич - вдова с четырьмя детьми. Одна из её дочерей, Анастасия Устиновна, вышла замуж за моего дедушку.
Протас Карпович был грамотным и очень рукодельным. Вся мебель (кровати, стол, диваны, детская коляска, прялка, ткацкий станок) были сделаны его руками. И не просто сделаны, а выточены не станке. На стенах висели красивые, тоже дедом вырезанные, рамки с фотографиями, на каждом окне стояли цветы. Дом состоял из трёх больших комнат. В одной из них размещался рабочий кабинет дедушки. Сначала дед работал волостным писарем, затем школьным учителем и колхозным столяром. В их семье родилось 12 детей, но в живых осталось только шестеро. Моя мама, Евгения, была последним ребёнком. Когда она родилась, её отцу (моему дедушке Протасу) было 52 года, а матери (моей бабушке Анастасии) - 46 лет.
Детей приучали к труду с детства. Каждый имел свои обязанности по дому. Суббота была днём уборки. Младшие опрыскивали и вытирали пыль с листьев фикусов, старшие чистили до блеска самовар и мыли полы. Полы были не крашеные, поэтому их сначала скоблили ножом. После чего они становились жёлтыми и пахли свежестью. Затем по очереди мылись в бане, а после бани собирались на вечернее чаепитие.
Жили, конечно, бедно, но очень дружно. Семья держала своё хозяйство, огород и пасеку. Мама вспоминает, как дедушка качал мёд и говорил бабушке: «Настасья, отнеси медку больным и беременным». И бабушка шла угощать мёдом тех и других.
В двадцатые годы ушедшего века, когда в Сибири орудовал Колчак, дедушкин друг служил у него. И однажды предупредил дедушку: - Протас, за тобой сегодня придут. И дед (он работал в то время волостным писарем) успел спрятать все документы и скрылся в тайге. Бабушку четыре дня водили за околицу на расстрел. Дедушкин друг строгим-престрогим голосом приказывал ей: - Настасья, говори, где твой муж, а то...
И замахивался оружием. А сам тайком наступал ей на ногу: дескать, молчи, не выдавай Протаса, и не бойся, не убьют. У бабушки был большой срок беременности. Она родила девочку-инвалида, которая вскоре и умерла.
Время шло, дочери выросли, поразъехались, вышли замуж. Осталась с родителями только младшая дочь - моя мама. А тут и Великая Отечественная война нагрянула. Как выжили только Богу известно. Весной 1941-го сажали огород в расчёте на троих. А к осени в родительский дом стали возвращаться дочери со своими детьми, так как их мужей забрали на фронт. То, что в огороде выросло, пришлось делить на двенадцать человек. И наступил страшный голод. Чтобы выжить, собирали на колхозных полях (тайком) гнилую картошку, ели лебеду, коренья - лишь бы выжить. Осенью дедушка отложил часть урожая на семена. Это был неприкосновенный запас. Он так и сказал: «Если не сохраним семена, все погибнем». Сохранили и весной посадили много картошки. Хлеба не было (в колхозе его вообще не давали), и вся еда состояла из картошки.
Мало в своей семье было двенадцать ртов, так ещё к нам подселили и эвакуированных из Ленинграда. (Их распределяли по всем домам.) А осенью следующего года в деревню привезли ещё и немцев с Поволжья. У тех вообще ничего не было, и дети ходили по деревне и просили милостыню. Мама вспоминает:
- Достанет отец из погреба пятнадцатилитровое ведро картошки на семью и выложит из него несколько картофелин. Это, скажет, приезжим детям.
Ни один ленинградский и поволжский ребёнок не умер с голоду. А следующей весной переселенцы тоже вскопали огороды и посадили картошку. Вернее, ростки, верхушки и шкурки от едовой картошки и картофельную мелочь с горошину величиной. Как ни тяжко было, но выжили. И вот май 1945 года. Восемнадцатилетняя дочь Протаса и Анастасии (наша будущая мама) в ту весну работала трактористкой. Шла посевная, а мамин трактор простаивал - не привезли семена. Она пошла на стан узнать причину. И увидела там крупную надпись: «Война закончилась!!!». Какая ж это была радость! Гармошка, смех, песни и... тихие слёзы.
Мама вспоминает первое послевоенное десятилетие. Летом колхозное стадо пасла женщина с 14-летним сыном и младшей дочкой. И однажды недоглядела: утонула в болоте корова. Пришлось отдать свою. Как ей жить с двумя детьми без коровки-кормилицы?
Мама к тому времени была уже замужем, но жили они с нашим отцом у маминых родителей. И вот дедушка велит бабушке отдать одну корову (они держали две) той женщине. Наша мама спрашивает:
- За так, что ли, отдать корову?
- За так, Евгения, за так! За них Бог рассчитается.
И подарили они той семье корову, хотя и сами жили бедно. Денег ведь колхоз не платил, за счёт своего хозяйства крестьяне жили. И постоянно впроголодь, потому что выращенное на огороде несли на базар. На вырученные деньги покупали самое необходимое. Да и налог платили, ведь в те годы всё личное хозяйство налогом облагалось. Да ещё был и обязательный заём. Бабушка не раз говаривала:
- В нужде живём, и время так быстро летит. А вот как бы время шло, если бы без нужды жили?
Дедушка ей отвечал:
- Человек без нужды жить не может.
Так до сих пор в нужде и живут люди. Умер дедушка в возрасте 84 лет, а бабушка - в 82 года. Нет в живых и моего отца. Уже и мы с мужем пенсионеры. Но до сих пор занимаемся огородом, держим курочек. Наши предки научили работать на земле, помогать людям и жить так, чтобы не мучила совесть за свои поступки.
Обидно, что нынешней молодёжи не нужно ни хозяйство, ни земля. Столько брошенных участков вокруг! Молодёжь воспитана нашим телевидением,а в телевидении - разврат, убийства, пропаганда денег, разгульной жизни и гламурные тусовки, где не стесняются показывать убогость души.
