Первый призыв

К. Плотникова • 28 сентября 2017
Нашим матерям и нам, подросткам, выпала непосильная, казалось бы, доля - кормить и фронт, и тыл. Все мы делали - и сеяли, и косили, и хлеба жали серпами, и за колхозным скотом ухаживали, и даже грузили в вагоны мешками зерно. Не перестаю удивляться, как мы, мальчишки и девчонки, полураздетые, полуголодные, справлялись с такой нагрузкой.

    Многое могут забыть люди моего поколения, но только не то, что накрепко связано с Великой Отечественной войной.

    В июне 1941 года мне еще не было и пятнадцати лет. Я жила в деревеньке Омской области. Жаркое воскресенье, 22-е число... По случаю окончания весенне-полевых работ дали колхозникам долгожданный выходной. Весь день деревня гудела: нетрезвые парни, мужчины ходили по улицам, распевали песни. Угомонились поздно. И никто из нас не знал, что на Западе вовсю полыхает война.

    В понедельник, рано утром, в окно нашей избушки раздался стук: «Елена Петровна, срочно в сельсовет!» Оказалось, нашу маму, депутата сельского Совета, в срочном порядке требовали в райцентр. Мы не знали, зачем, но тревога уже закралась в наши души.

    Спустя несколько часов мама вернулась домой и с порога сообщила нам страшную весть: «Война!» А в руке мама держала кипу повесток для однодеревенцев. И вот мы, трое сестер, разносим повестки первым новобранцам. Мама наша была совсем неграмотной, поэтому мы помогали ей во всех депутатских делах.

    Через два дня на площадь райцентра съехались из всех деревень района призывники со своими семьями. Стоял невообразимый гул. Плакали женщины, дети, ржали лошади. Но кое-где гармошка играла, раздавались песни подвыпивших мужиков.

    Состоялся короткий митинг. Потом команда: «Построиться!» И словно это было вчера, перед моими глазами картина: впереди колонна новобранцев, а за ней кто пешком, кто в повозках все провожающие. Колонна двинулась к вокзалу, где уже стоял наготове товарняк. Короткое прощание с родными, новая команда: «По вагонам!» Свисток паровоза - и под раздирающие душу крики жен, детей, матерей поезд оставил перрон.

    Мало кто вернулся из этого первого призыва.

    Учитель в солдатских обмотках.

    И потекли тревожные дни, месяцы, годы. Сводки с фронта - нерадостные, потом обнадеживающие, похоронки, вдовьи и детские слезы. Наш изнурительный труд на колхозных полях. Справлялись, наверно, потому, что призыв "Всё для фронта, всё для Победы!" был для нас священным. Война продолжалась и продолжалась. Мы взрослели, обивали порог райвоенкомата, просились на фронт. Двух моих подруг, Любу Алексееву и Зою Петрову, взяли. Они окончили курсы медсестер и служили в госпиталях. А меня председатель колхоза в военкомате отстоял. Сказал военкому: «А с кем я буду в колхозе работать? Она же моя правая рука - учетчик полевой бригады». Я уже два лета работала учетчиком. Пришлось мне смириться.

    Зимой мы учились, поэтому в памяти и учеба, учителя, одноклассники.

    В 1942 году в нашу школу направили учителем математики комиссованного по болезни солдата - Николая Петровича (фамилию не помню). Пришел он в солдатской шинели, в солдатских ботинках с обмотками. Высокий, худой. Мы как-то сразу прониклись к нему особым уважением. Он много рассказывал нам о фронтовой жизни; говорил и Ъ том, что его жена и сынишка остались в оккупации, и он ничего не знает об их судьбе.

    Кроме солдатской, одежды у него не было. К зиме его ботинки настолько износились, что местами портянки проглядывали. Учителя выхлопотали для него в райцентре талон на валенки. (Тогда всё продавалось по талонам и карточкам.) Купил он валенки, проходил в них зиму. Пришла весна, снег тает, а наш бедный Николай Петрович - в тех же валенках. Я отчетливо помню нашу классную комнату, накрашенный деревянный пол, а на нем отпечатки мокрой обутки. Николай Петрович всё медленнее ходил по классу, всё чаще кашлял (позднее мы узнали, что у него туберкулез легких), всё тише говорил. А потом и вовсе перешел на шепот. Мы сидели тихо, чтобы услышать каждое его слово, - ведь через месяц нам сдавать ему экзамен.

    Перед самыми экзаменами мы побежали за деревню нарвать подснежников. Возвращаемся с большими букетами, а навстречу нам мальчишки с горестной вестью: «Николай Петрович умер».

    И не в школу, а к гробу нашего любимого учителя пришлось нам нести красивые цветы. Хоронила Николая Петровича вся деревня. Прах его так и покоится на нашем деревенском кладбище. Когда я бываю в своей деревне, прихожу на погост к своим родителям, подхожу и к холмику, под которым покоится наш учитель. Увы, школы, в которой ему очень хотелось работать, уже нет...

    Всадник с красным знаменем.

    Осенью 1943 года меня из школы «выдернули» и направили работать учителем начальных классов: многие учителя ушли на фронт, их надо было заменять. Я учила ребятишек, сама продолжала учебу заочно. Летом мы с детьми работали в поле.

    С фронта шли радостные сообщения - Красная Армия приближалась к Берлину. И вот 9 мая 1945 года.

    Большая перемена. Все дети высыпали на улицу. Я шла из одного школьного здания в другое, в учительскую. Вдруг вижу, в наш школьный двор врывается всадник, в руке у него наспех сделанное красное знамя. И вот слово «Победа!» гремит по всему двору. И переносится на улицы.

    Перемена закончилась. Школьники ушли в классы. Учителя продолжали смеяться и плакать. Когда накал эмоций немного спал, директор сказал: «А теперь идите в классы и разделите с учениками радость Победы».

    Когда я шла к своим сорванцам, думала: наверно, в моем классе всё перевернуто вверх ногами. Каково же было мое удивление, когда у дверей меня встретила тишина. Захожу: все на своих местах, но многие, уронив головы на парты, плачут. Плакали и девочки, и мальчики - их отцы и братья погибли. Плакала и я вместе с ними...