Никита Петров, член правозащитного и историко-просветительского общества «Мемориал», восстанавливает по архивным документам и старым газетам имена и биографии руководителей советских спецслужб, ответственных за массовые расстрелы невинных граждан.
Кадры решают все
(третья и четвертая волны репрессий)
Сталинскую логику мы легко можем описать как логику преступную. Выход из мафиозных обществ, как мы знаем, тоже возможен лишь в двух направлениях: или человек поднимается все выше и выше, занимая все более крупные посты в мафиозных формированиях, либо его выносят вперед ногами.
Игнатьев, в свое время возглавивший органы, сменив Абакумова, поинтересовался у Сталина, что ему делать с Н.И. Эйтингоном. Сталин сказал: «Убрать из МГБ». Как убрать? Уволить? Сталин ответил: «Я не говорил — уволить. Я сказал — убрать». Понимаете, ему нельзя позволить шататься по улицам, сидеть на скамеечке, беседовать с другими пенсионерами, он слишком много знает и опасен для общества.
- Внутреннее самоощущение чекистов и мафиози тоже близки?
- Несомненно. Та же внутренняя клановость, ощущение принадлежности к мощной организации, чувство избранности — все это свойственно чекистам до сих пор. Эта система действительно нереформируема.
- Как же все-таки получилось, что верный пес Сталина Ежов, выполнивший самую тяжелую и грязную работу, был уничтожен?
- У Ежова в центральном аппарате своих было не так уж много. Собственно, своей гвардии он не смог сюда привести. Хотя и она бы его не спасла…
- А как же северокавказцы?
- Этих достаточно было, семнадцать из них возглавили республиканские и областные НКВД. Также Ежов опирался и на чекистов — выходцев с Украины. Заместитель Ежова М.П. Фриновский там в свое время начинал карьеру, а затем переместился на Северный Кавказ.
Вот интересный пример с одним из протеже Фриновского Г.С. Люшковым. На него давал показания Ягода. Фриновский, выслушав его, заявил: я не верю показаниям Ягоды. И это, очевидно, не было записано в протокол — в конце концов, дело следователя, что и как записывать. Так Люшков не попал в любимое сталинское чтение — протоколы допросов, и тем спасся. Однако на исходе второй волны репрессий он преподнес очень неприятный сюрприз Ежову: узнав, что его ближайший сотрудник в Москве арестован, он бежал в Маньчжурию. Ежов страшно переживал и очень боялся докладывать об этом Сталину. Перебежчика такого уровня еще не было: комиссар безопасности третьего ранга, почти генерал-лейтенант. Он вполне благополучно жил и работал в Японии, давал интервью, обширные показания. Его убили японцы накануне прихода наших войск. Лучше дали бы ему возможность бежать в Америку — он бы писал себе мемуары и рассказывал, как дело было. Люшков, вне всякого сомнения, кровавый человек. Знал он чрезвычайно много и о структуре органов, и о механизмах принятия решений, но так ничего и не рассказал. А мог бы поведать о системе расстрелов «по лимиту», о четкой разнице между операциями, скажем, национальными, когда людей высылали и расстреливали по решениям комиссии (Ежов и Вышинский) в Москве, и операциями против бывших кулаков, уголовных и антисоветских элементов — судьбу этих решали тройки на местах, и приговор тут же приводился в исполнение. Мы все это поняли, только работая с архивами сейчас, в 90-е годы. А мир мог бы это знать уже в 38-39 году.
Кресло под Ежовым покачнулось. А в июле 38-го стал невозвращенцем разведчик Орлов. Об этом, как выяснилось позже, Ежов вообще Сталину не стал докладывать. Он прекрасно понимал, что теперь ему доверия политического — никакого. Ну и, действительно, в августе 38-го заместителем Ежова был назначен Берия. Вопреки желанию Ежова, который всячески избегал этого назначения. Он хотел сделать своим первым заместителем С.Ф. Реденса и даже говорил с ним об этом, но Реденс ему ответил: поздно. Слишком поздно.
Ежов, конечно, думал, как ему изолировать Берию в руководстве, но ему уже не удалось это сделать. Близкие Ежову люди говорили: кто-то будет назначен заместителем, и этого человека следует бояться. Когда они узнали, кто именно был назначен, они поняли, что бояться действительно следует.
- А у Берия была к тому времени такая слава?
- Берия тогда слыл другом Ежова. Друг к другу они обращались в письмах довольно нежно: дорогой Лаврентий, дорогой Николай. И Берия в общем дорожил дружбой с Ежовым — пока тот был секретарем ЦК и наркомом внутренних дел.
В 60-е годы в историко-публицистический оборот была запущена совершенно несерьезная версия: Ежов заготовил приказ об аресте Берии и даже направил в Грузию своих людей. Но Берия помчался в Москву к Сталину, и Сталин будто бы сказал: «Лаврентий, мы тебя не обидим», и назначил заместителем к Ежову. Абсолютный бред по одной простой причине: для ареста члена ЦК, каковым был Берия, всегда нужно было разрешение Сталина, Ежов не мог арестовать никого из ЦК, как, впрочем, и людей уровня секретарей обкомов, не испросив у него разрешения.
- Откуда все эти байки?
- Когда закрыты архивы, многое строится на партийном фольклоре.
Назначение Берии, конечно же, привело к третьей и достаточно серьезной волне чистки НКВД. Сталин послал Берию, чтобы тот разобрался во «вредительстве». Тот, как водится, начал сажать на ключевые посты своих людей — он привез их из Закавказья: В.Н. Меркулова, Б.З. Кобулова, потом С.Р. Мильштейна, С.С. Мамулова, П.А. Шарию, которых позже назовут «заплечных дел мастерами». А верхушку северокавказцев Берия перестрелял. Он вообще провел более радикальную чистку в НКВД, чем в свое время Ежов. Но кого-то из мелких, как и Ежов в свое время, оставил и возвысил. Операция против людей Ежова прошла довольно быстро, и к середине 39-го года практически все наркомы и начальники местных НКВД были заменены, большая часть их были расстреляны.
Вне всяких сомнений, Берия — не тот человек, который по собственной инициативе творит произвол. Он выполнял указания Сталина. Когда его судили, он так и защищался. Обычно все чекисты ссылались туманно: инстанция приказала. Берия иногда говорил «Инстанция», но гораздо чаще говорил — «приказ Сталина». Я даже готов верить в некоторые свидетельства, что он иногда тяготился необходимостью следовать подобным приказам.
Следующая волна репрессий против чекистов началась незадолго до смерти Сталина — в 51-52 годах; тогда был арестован Абакумов. Типичная ситуация: Сталин счел, что кадры слишком засиделись на своих местах. Именно к этому времени относится крылатая фраза, которую мы вынесли в эпиграф. Расстрелять тогда Сталин никого не успел, раньше умер сам; но если бы все дела, которые были начаты в этот период, были бы завершены, расстрелов было бы много.
- А что составляло идею четвертой волны репрессий?
- По прямому приказу Сталина были массовые увольнения евреев, которые неминуемо кончились бы расстрелами. Я, кстати, уверен, что он не был антисемитом. Паранойя и государственничество довели его до извращенного рационализма: евреи тоже могут быть пятой колонной.
Арестованный в ходе этой чистки Евгений Петрович Питовранов в 52-м году обратился к Сталину с письмом, в котором точно угадал мысль вождя и которое его спасло. Письмо совершенно замечательное. Во-первых, преамбула: со мной не было сделано никакой ошибки. Я знаю, что меня арестовали по решению ЦК, а ЦК не может ошибаться. Товарищ Сталин, Вы абсолютно правы, когда говорите, что еврейская колония в СССР теперь представляет опасность если не такую же, то большую, чем немецкая колония накануне войны 1941 года. На евреев будут опираться англо-американские поджигатели войны. И дальше автор предлагал свои планы борьбы с еврейским национализмом.
- И после этого он был освобожден?
- Уже осенью был принят Сталиным и занял тот самый кабинет, из которого его посадили. Представьте себе эти метаморфозы: заместитель Абакумова, кабинет соответственный. Его арестовали в октябре 51-го года, когда вместо Абакумова был назначен Игнатьев и начал свою чистку личного состава. По коридору направо — чуть-чуть вниз — вбок, — и он во внутренней тюрьме. Больше никуда не ходит, в камере сидит. Вдруг в какой-то момент после его писем его выводят: вбок, чуть-чуть вверх, по коридору налево. Отвозят домой, немного отдохнуть — возвращают в собственный кабинет — потом к Сталину, и он опять ходит на работу в то же самое здание, где сидел. Понимаете? Такие взлеты и падения забавны…
Чекист, чтобы выжить, всегда должен держать нос по ветру и понимать, против кого он может применять «разрешенные партией методы», а против кого — нет. Ведь то же самое произошло и в 50-е годы, когда Хрущев наводил порядок — за кого он взялся? За следователей, которые вели очень громкие дела против партийных руководителей: Б.В. Родос, Л.Л. Шварцман — они вели дела С.В. Косиора, А.В. Косарева, Р.И. Эйхе. В то же время в КГБ сохранились некоторые сотрудники ежовской формации, не говоря уж об абакумовской. Ф.Д. Бобков начинал карьеру при Абакумове, вел дела исключительно по антисоветской интеллигенции и не только не был задет хрущевскими разборками, но сделал блестящую карьеру, стал к концу перестройки первым заместителем председателя КГБ. Вот если бы он вел дело хотя бы одного секретаря обкома, а потом этого секретаря обкома реабилитировали, тут бы Бобков и кончился. А следователя А.Г. Хвата, который работал бок о бок с ним, но имел несчастье вести дело Н.И. Вавилова в 40-м, даже арестовывали в 1957 году.
Общее число пострадавших при Хрущеве чекистов — последняя чистка спецслужб — довольно внушительно, если говорить об исключениях из партии и лишении генеральских званий: 40 генералов потеряли свои звезды. Но репрессированных не так много. Я насчитал меньше 100 арестованных и осужденных и около 40 расстрелянных. Это была довольно ограниченная акция Но она имела гораздо более громкий резонанс, чем бериевская чистка, по одной простой причине: о бериевской газеты не сообщали ничего; хрущевская имела некоторую прессу и была включена в определенный пропагандистский оборот. Собственно, это критикам Хрущева в основном и не нравилось. Они бы согласились, если бы он втихаря кого-то пощелкал, повыгонял — бывает…
Волны реабилитанса
Критерии для реабилитации менялись. В середине 50-х на основе доклада Хрущева и постановления ЦК о культе личности реабилитировали партийных деятелей безоговорочно, даже и участников репрессий. Чекистов при этом не реабилитировали. Дальше кампания восстановления социалистической законности кончилась, и ее восстанавливали только по отдельным запросам отдельных людей; такие разовые акции. И только после 87 года началась новая волна реабилитации. Ну, а после 91-го реабилитация шла уже не столь политизировано, как раньше, хотя закон о реабилитации можно и критиковать.
Либо мы отменяем все приговоры советской власти как власти преступной — но что тогда делать с убийцами, например? — либо начинаем разбираться с каждым приговором. Тоже заведомо непродуктивный путь. Как быть со многими-многими, обвиненными в шпионаже? Какой-то процент реальных шпионов там же был. Но и с ними еще подумать надо: а что, они боролись, как умели, с преступным режимом — имели право. Так же с теми, кто воевал фактически против Сталина в немецких войсках — если они не совершали при этом никаких военных преступлений.
Реабилитировать только потому, что был жертвой? Но ведь вчерашние палачи стали на следующий день жертвами. Критерием может быть степень вовлеченности в уничтожение невинных людей. Беззаконное уничтожение. Но ведь и законы были разные. Закон о тунеядстве, например — уголовная статья… Между прочим, и в Германии участники сопротивления Гитлеру долго, до 80-х годов, получали отказ в реабилитации, потому что были осуждены по законам тех лет, трибуналом. Организацию сопротивления «Белая роза» реабилитировали только в 82-м году, хотя всем было понятно, что никакие они не преступники.
У нас должно быть на этот счет общественное мнение. С.Ф. Реденс, который проводил чистки в Москве и Московской области, был реабилитирован по просьбе родственников со связями. Не было никаких оснований для его реабилитации, и общественное мнение это скушало.
В судебном порядке реабилитировать можно кого угодно. Скажем, попытки пересмотра дел Ежова, Берии, Абакумова в конце 90-х годов базировались не на законе о реабилитации, а на нормальном естественном праве родственников на пересмотр дел. Такой механизм есть, доступен. Сейчас этим просто не так активно занимаются, как раньше…
Теперь говорить о том, чтобы установить вину каждого чекиста через суд, как это делали в Германии с видными нацистами, уже бессмысленно, остались единицы полковников, причастных к тем делам. Не потеряли актуальность — наоборот, даже стали актуальнее в свете последних событий — репрессии против антисоветчиков, проводимые в более поздние годы, позорные суды, незаконные обвинения. Есть сотрудники КГБ, которые вели дела по «антисоветской агитации и пропаганде» в 70-80 годы, — они процветают, им ничего не сделали, они не понесли никакого наказания за то, что, на самом деле, нарушали закон. Они осуждали людей за то, за что в цивилизованном обществе осуждать нельзя. Они за это должны быть наказаны. Ни одного из них не наказали.
Ни одного. Таких процессов у нас просто не было. Они во власти теперь — какие могут быть процессы!
Это значит, мы не разорвали пуповину с преступным прошлым.
Портреты чекистов в интерьере репрессий
- Итак, за несколько лет сменилось три поколения сотрудников спецслужб. Они сильно отличались друг от друга? Какими были типичные представители каждой волны?
- Окружение Ягоды, костяк его аппарата наполовину составляли люди с дореволюционным партийным стажем, треть — принимали участие в революционном движении, но не в партии большевиков, а в сопутствующих: боротьбисты, левые эсеры, меньшевики, интернационалисты.
- Как это их сюда допустили?
- Не было такой проблемы. Все они в 18-м вступили в партию большевиков. До поры до времени их прошлое не играло особой роли.
Эти люди распадаются ровно пополам по образованию и отсутствию оного: половина с гимназическим и даже полууниверситетским образованием, а другая часть даже без среднего, потому что не имела времени его получить. Тут разница поколенческая: на пять лет моложе, и у человека уже нет времени учиться, гражданская война началась. На пять лет постар-ше — у него уже есть революционные заслуги.
Чекисты Ягоды — публика разношерстная и, надо сказать, достаточно коррумпированная. Все эти клановые связи вкупе с хозяйственными трудностями привели к созданию многочисленного слоя «снабженцев». Самоснабжение — одно из наиболее частых обвинений середины 30-х годов.
- Эта среда, пронизанная коррупцией, к середине 30-х сложилась и не только в НКВД.
- Да, в партии было то же самое. И это один из мотивов сталинских чисток: коррумпированность снижает управляемость.
Люди Ежова — поколение лет на 5-7 лет моложе тех ягодинских, которые не успели получить образование. Тоже пришли в органы в 17-21 годах, тоже нигде не учились. Детство у большинства совсем неблагополучное: многие потеряли родителей, у других были серьезные конфликты в семье, обостренные гражданской войной. Их единственный шанс «выйти в люди» — пойти на работу в новые учреждения советской власти. Ну и, конечно, они более преданы советской власти, тем более что у большинства не было опыта работы в «неленинских» организациях.
И это уже, как правило, более однородный национальный состав: русские и украинцы. Ягодинская формация на 40 процентов состояла из евреев, в ежовской их много меньше.
В служебном рвении у чекистов ежовского призыва порой просто «крыша ехала». Начальник Свердловского областного управления КГБ отправил Ежову такую телеграмму: польскую, немецкую, латышскую операции закончил, приступаю к русским. Кто его дергал за руку?! Он так понимал: операцию нельзя останавливать, она должна продолжаться.
- Его поправили как — по голове?
- Ну, через несколько месяцев репрессировали. Нет, сначала просто одернули, прислали нервную телеграмму: что вы имели в виду?! Как можно русских репрессировать в ходе национальной операции, когда их надо репрессировать по 447-му указу — как кулаков, клерикалов, уголовников, чистка городов… У них, бывало, смешивалось все. Направление репрессий, способы приговора — все это было непросто. Образования не хватало. Они привыкли выполнять приказы. Инструктаж проводили среди руководителей: «Если в ходе такой большой операции будет расстреляна тысяча-другая невинных людей, это ничего». Что ж тут не просить увеличения лимитов, что ж тут не выслуживаться. Никто же им не сказал: слушайте, давайте разумно, у нас то-то и то-то, а честных людей не трогайте. Эти границы были очень условны, сами операции — надуманны, критерии заданы нечетко, произвол неизбежен.
Работа продолжается, хотя работать в архивах все труднее
Ситуация архивная сегодня много хуже, чем десять лет назад. Тогда-то казалось: вот, только спал ажиотажный интерес, и мы, наконец, нормально, цивилизованно пойдем к изучению прошлого.
Ничего не произошло. Столько барьеров понастроили — кто из осознанной заинтересованности, кто интуитивно.
С законом о государственной тайне как получилось? Закон неплох: 30 лет — срок секретности, после которого она должна быть снята, а дела о любом нарушении прав человека должны быть открыты независимо от срока секретности. Но нет никакого механизма реализации. Все (повторяю: все!) грифы советской власти действительны, но подлежат рассекречиванию комиссией экспертов — а денег на работу комиссии не дали. Полная вкусовщина в решениях, никаких объективных критериев. Экспертов должны обеспечить министерства; цели и критерии их работы каждое министерство понимает по-своему. Министерство обороны: как можно рассекретить бесчинства армии с мирным населением на освобождаемых от немецких войск территориях?! Министерство иностранных дел: как можно рассекретить подрывную деятельность СССР на территории других государств, кто же с нами после этого будет иметь дело?!
Ни один исследователь не подал в суд на архивы за нарушение закона об обязательном рассекречивании дел тридцатилетней давности. В прошлом году я был близок к этому — они почувствовали и сразу выдали все, что мне требовалось. Но в основном исследователи не рискуют идти на такой скандал, им же еще работать и работать…
Коррумпированность архивистов: проталкивают на рассекречивание то, что включено в разные «совместные проекты» публикаций — финансируемые из-за границы «живыми долларами», а плановое рассекречивание не ведется. И нашему исследователю нужна огромная изобретательность, чтобы получить то, что попало в орбиту этих проектов.
Бывший Российский государственный архив социально-политической истории и ГАРФ — счастливые исключения: там открытые, контактные люди, которые приветствуют целый ряд проектов, в том числе и совместных с нами (а мы за такое сотрудничество денег не платим). В остальных говорят с полной откровенностью: или плати, или документов не дадим.
Бериевская формация — первая, которую мы можем назвать отрядом советской интеллигенции. Как бы это по-идиотски и дико ни звучало, это так: люди, которым советская власть дала высшее образование и которые никакой другой власти не знали. Одна треть руководящего состава уже имели советское высшее образование.
- А две трети, значит, его не имели?
- А две трети — еще начальное, среднее: все-таки политическая преданность системе тоже много значила.
Сталин решил набрать на должности начальников управлений не чекистов, а партийных выдвиженцев, это было принципиально новым. При Ежове, при Дзержинском, при Менжинском были партийные наборы в органы госбезопасности, но молодые партийцы попадали на низовые должности. А здесь — именно на руководящие посты, чтобы сразу разбавить клановую чекистскую среду функционерами.
- Но они же чекистского дела не понимали…
- Не было такого критерия, как профессионализм. Профессионалы ведут допросы, следствие, оперативную работу. Руководство должно быть политическим и не попадать в полное распоряжение ведомственного клана. Эта сталинская идея потом прослужит до самого конца советской власти.
- Можно сказать, что с приходом Берии произошел некий сдвиг и роль НКВД чуть-чуть опустилась, а партии — чуть-чуть поднялась?
- Нет. НКВД всегда был под контролем партии.
- Лично Сталина. И НКВД, и партия. Но их веса относительно друг друга могли меняться… Ну, мог Сталин в конце концов доверить партии…
- Осуществлять контроль над НКВД? Никогда. Доверить подбор кадров? Конечно. Он и доверил это Маленкову.
- А раньше этим занимался Ежов лично?
- Да, Ежов, но и Маленков занимался тоже. Да и сам Ежов и пяток его сотрудников пришли в свое время из ЦК. И справились. И чистку провели. Правда, провели не так, как выяснилось. Но точно не из-за того, что им не хватило чекистского профессионализма.
Итак, чекист бериевского призы-ва — человек, воспитанный при советской власти. Это самое главное. И это, кстати, один из мотивов, почему в 37-м Сталин мог начинать свою массовую акцию по чистке советского общества: на двадцатом году советской власти, когда созрело и входило в жизнь поколение, которое никакого иного режима, кроме советского, не знало — новая, выращенная искусственно интеллигенция.
- Чем она так уж принципиально отличалась?
- Целенаправленная идеологическая подготовка. Прежние необразованные как-то естественнее воспринимали жизнь, у них было прошлое до того, как наступило советское настоящее. Эти же не знали войны, не знали другой жизни, прошли тотальную, всеохватывающую идеологическую промывку мозгов. Да, они еще молоды: люди 17-го и более поздних лет рождения начинают играть существенную роль в НКВД после войны. Но младший оперативный состав после падения Ежова был из них.
- Вам не кажется, что мы преувеличиваем рациональность Сталина и его способность к предвидению, приписывая ему наши ретроспективные догадки?
- Есть такая опасность. Но у Сталина, бесспорно, была интуиция власти. Даже его недруги считали его мастером технологии власти. Это тезис А. Авторханова, и он по-своему его обосновал, подведя нас к мысли, что Сталин — гений своего дела. Злой гений, отвратительный тиран — но гений этой самой технологии. Конечно, вы правы, мы демонизируем его, наделяем прозорливостью, которой у него не был, а вот политическое чутье у него было.
- Остались какие-нибудь следы того, что он вообще понимал все, о чем вы говорите: вот народилось новое поколение советских людей, это уже другие люди, он может им доверять…
- Есть всякие перефразировки высказываний Сталина о кадрах — его отношение к кадрам особое. Думаю, он считал эти, советские кадры более лояльными, менее затронутыми порчей.
- Это связано с его идеей тотальной чистки для создания идеального общества?
- В какой-то степени да, ведь физическое уничтожение — одновременно и социальная чистка. Советские — чистый лист бумаги, на котором, как говорил Мао, можно писать самые красивые иероглифы.
- Ну, и как они себя проявили в НКВД? Они были менее коррумпированы? Более жестоки? Большие идеалисты?
- На мой взгляд, это были уже не люди, а функционеры. Личность стерта, просто человек-функция. Это, кстати, и был тот идеал исполнительской дисциплины, который имелся в виду. Для России всегда особенно остро стояла проблема исполнительской дисциплины. Всегда была проблема с чиновничеством, с доведением важных верхушечных инициатив до самого низа, до глубинки. А эти, советские, были гораздо более вышколены и вымуштрованы. Потому что а) перед ними стоял пример предшественников; б) сами по себе, без должности, без места они были нулем, без кресла они никто, а предшественники были людьми с биографией, какие-то заслуги могли предъявить.
Но и это чиновничество потом, со временем, превращается в то же, от которого Сталин избавлялся в 37-м. Возникает необходимость нового этапа репрессий. Интересный штрих: по окончании войны Сталин не присвоил ни одного генеральского звания сотрудникам МГБ. Хватит, достаточно раздал во время войны. Кончилось тем, что естественным путем генералы вымывались: кто умирал, кого арестовывали — и все больше и больше полковников и подполковников становилось на бывших генеральских должностях, во главе региональных органов. Лишь в самом конце, в 52-м году Сталин придумал новую систему званий для чекистов: «генерал госбезопасности 1 ранга, 2-го и 3-го«… И новую структуру разведки и контрразведки, но не успел ее провести, умер. Он постоянно искал новые правила для чиновничества, постоянно перетряхивал кадры. Такое впечатление, что к концу жизни все это приобретает какой-то маниакальный характер.
- Скажите, а личность человека, возглавлявшего НКВД, накладывала какой-то отпечаток на всех чекистов и их работу?
- До бериевского призыва личность имела значение и могла реально влиять на что-то. Каждый на местах выполнял не приказ Сталина напрямую, а приказ своего наркома. Но проводя на местах эту предписанную политику, региональный начальник все же не был под таким тотальным контролем и мог проявлять какие-то личные черты характера: персональную жестокость — или известную задумчивость при необходимости проявить такую жестокость в каком-то отдельном случае.
Ну, представьте: начальник НКВД Калининской области поляк В.Р. Домбровский получает из Москвы приказ о «польской операции». Что он должен был делать? Репрессировать самого себя в первую очередь: именно на таких, как он, приказ и распространялся — выходец из Польши, опасные связи. По свидетельству очевидцев, он впал в некоторую задумчивость и стал заниматься с утра чтением газет. Месяц он еще просидел в своей должности, в начале сентября был арестован. А чего ему активничать, он прекрасно понимал, что этот приказ в любом случае означает его конец. Смешон другой пример. Наполовину латыш Л.М. Заковский получил в конце ноября такой же приказ по латышам. Яростно взялся за дело, а переведенный в Москву, требовал арестовывать латышей в немыслимых масштабах: де, в московской милиции их еще много, и он издал специальные директивы, как надо этих латышей чистить.
Другой тип поведения. Но ведь он тоже прекрасно понимал, что не сегодня — завтра его самого возьмут.
И его действительно взяли через пару месяцев.
После прихода Берии чекист постепенно становится в гораздо большей степени человеком-функцией, привыкшим безоговорочно выполнять распоряжения. Персональная жестокость уже не играла такой роли, как в делах 37-38 годов.
Но я не знаю ни одного примера, когда бы начальник КГБ повел себя по-человечески.
