О них
Насколько я знаю, многим кажется, что термин «общество потребления» обозначает примерно то же самое, что «богатое общество» или общество, чьи ценности связаны не с идеалами духовного самосовершенствования, а с идеалами материального богатства, общество, где потребление возведено в ранг добродетели и социально одобряемого поведения, общество, где людей принуждают потреблять как можно больше, и т.д.
Все эти смыслы, насколько я понимаю, действительно связаны с данным термином. Но они не являются главными в характеристиках того общества, которое получило обсуждаемое название. Перечисленное — некоторые из эпифеноменов, попутных проявлений того общественного состояния, которое имеет упомянутое имя. Эти характеристики — все, как одна, имеющие предосудительный с точки зрения нашей морали характер, — были целенаправленным образом отобраны советскими специалистами по «критике буржуазных теорий» с целью скомпрометировать очередную теорию. Отобраны порой из трудов буржуазных же критиков. Все шло в дело, лишь бы суметь объяснить, почему то, что «они» — богатые, это плохо (и почему, следовательно, хорошо то, что «мы» бедные).
Между тем можно было бы говорить о том, что в «обществе потребления» решены вопросы обеспечения элементарных жизненных потребностей, вопросы, как прокормить семью, защититься от холода, болезней, как выучить детей и т.п. О том, что общество, занятое потреблением, ценит комфорт и покой и потому стремится избегать внутренних и внешних конфликтов. Что именно это общество, о чем сейчас любят говорить, склонно к политической стабильности.
Человек «по своей природе» не склонен зарабатывать деньги, все больше и больше денег, он хочет просто жить, жить так, как он привык, и зарабатывать столько, сколько необходимо для такой жизни. Повсюду, где современный капитализм пытался повысить «производительность» труда путем увеличения его интенсивности, он наталкивался на этот лейтмотив докапиталистического отношения к труду, за которым скрывалось необычайно упорное сопротивление; на это сопротивление капитализм продолжает наталкиваться и по сей день…
Макс Вебер. «Протестантская этика»
Впрочем, перечисление этих приятных сторон общества потребления сообщает о сути обсуждаемого понятия не больше, чем перечень его отрицательных сторон. Это, действительно, особое понятие, смысл которого не следует из словарного значения двух слов в его названии. Термин «общество потребления» появился как самоописание американского общества во второй половине ХХ века, когда в социоэкономической сфере сложились особые обстоятельства. Необходимой предпосылкой было достижение такого уровня оплаты труда больших категорий работников (прежде всего, служащих и квалифицированных промышленных рабочих), что при данном уровне цен расходы на то, что считалсь необходимым (базовыми потребностями), как то: пища, одежда, жилище, транспорт, учеба, полностью покрывались их заработками, а кроме того, оставалась значительная доля средств, которую эти массовые категории населения могли использовать на товары и услуги не первой необходимости. Как сложились такие условия, каков вклад в это внесли предыдущие поколения людей, трудившихся на земле Америки, какой — те, кто трудились на других континентах, всем ли, кто внес свой вклад, было сполна оплачено, сейчас не обсуждается. (Подкладка любого тяжелого кошелька, как написано у Бабеля, сшита из слез. Вряд ли здесь было по-другому.)
Для Чарли Чаплина пролетарий -это пока всего лишь человек, постоянно испытывающий муки голода; изображение голода у Чарли всегда эпично, отсюда неимоверная толщина бутерброда, потоки молока, фрукты, которые небрежно отбрасывают, едва надкусив; словно в насмешку машина для кормления (принадлежащая хозяину) поставляет пищу скудными порциями и явно безвкусную.
Но так или иначе, у миллионов американцев появились «свободные деньги». Термин «общество потребления» относится, меж тем, не ко всякому разбогатевшему народу, а лишь к одной определенной системе, по которой эти богатства начинают циркулировать. При этом речь идет не об экономике, а о социальной организации, которая возникла на этой базе. Ее особенность в том, что фактически впервые в истории параметры, по которым измеряли свой успех доминирующие в обществе группы (высшие классы), зависели не столько от их собственного потребления, сколько от потребления других, в свою очередь зависимых от них, массовых групп населения. То есть зависели от того, насколько активно «нижележащие» массовые группы населения стали потреблять. Чем больше машин купят простые американцы, тем богаче Форд. При этом у Форда установка такая: я произведу столько машин, сколько вы сможете купить, вы только знайте покупайте. Вдобавок, я снижу цену, чтобы вы покупали больше. И даже буду вам, работающим у меня, платить побольше, чтобы вы могли купить у меня машин побольше. И более того, я буду отдавать машины вам в кредит, в счет того, что вы заработаете потом у меня, только покупайте.
Форд, конечно, ничего не делал себе в убыток. Наоборот, с каждой машины он получал так много, что все перечисленное только умножало его доходы. Быстрый оборот вложенных средств за счет активного потребления двинул американскую экономику так, что это казалось чудом.
Теперь о нас
Нашим читателям, однако, наиболее известен и наиболее знаком механизм, при котором рост богатства одних слоев происходит за счет обеднения других слоев, как правило, гораздо более многочисленных. Иначе говоря, за счет перераспределения национального богатства неравномерным образом. Как говорилось, «за счет ограбления трудящихся». И мы к этому привыкли. Конечно, и мы читали о добрых помещиках, у которых сыты крестьяне и потому хорошо идут собственные дела, но , как и Николай Васильевич Гоголь, мы сочли, что такие сказки — не для нас.
В советское время был реализован новый вариант обогащения за счет экспроприации (ограбления). На этот раз лишались богатства богатые. Какими стали бедные, сейчас судить нелегко, поскольку советский период покрылся в глазах нынешних массовых читателей плотной дымкой идеализации. По сравнению с нынешним временем, «все жили хорошо» и «у всех все было» — это думают сейчас столь многие, что впору сказать: «обществом потребления» нынешние граждане РФ склонны считать позднесоветское общество, брежневский СССР. (Именно тогда, кстати, заботой опекавших это общество идеологов было разоблачение враждебного нам «мифа об обществе потребления».)
В годы ранней перестройки и гласности была произведена перемена знаков на противоположные, идеологические враги стали идеологическими временными друзьями и учителями. Концепт «общества потребления» из вражеского превратился в приемлемый, но очевидным образом неприменимый. Последовавший взлет потребления у «новых русских» столь очевидным образом повторял пресловутую модель «за счет ограбления…», что об идеологии потребительского общества вспоминать было неловко.
Слабенькие, но такие долгожданные приметы хоть какого-то благополучия у пусть не массовых, но хоть относительно многочисленных слоев (у нас есть свой средний класс. Ура, товарищи!) рождают стремление обзавестись и приличествующими названиями, концептуальными атрибутами.
Эксплуататорская ориентация имеет в качестве основной предпосылки ощущение, что источник благ находится вовне и ничего нельзя создать самому. Эксплуататорский тип не надеется получить что-либо от других в дар, а отнимает у них желаемое силой или хитростью. В области любви и чувств такие люди склонны присваивать и красть. Они испытывают влечение только к тем людям, которых они могут отнять у кого-то другого… Такие люди будут склонны не создавать идеи, а красть их… Вещи, которые они могут отобрать у других, всегда кажутся им лучше тех, какие они могут создать сами… Они «любят» тех, кто прямо или косвенно может стать объектом эксплуатации, и им «наскучивают» те, из кого они уже выжали все…
Эрих Фромм. «Человек для себя»
К сожалению, еще не пора. Пока что потребление у нас в значительной мере является, как и в прошлом, проеданием, проматыванием и расточением. «Общество потребления» в вышеописанном значении, скажем еще раз, устроено так, что чем оно более потребляет, тем оно становится богаче. Но это так потому, что потребляет созданный у себя добавочный продукт при полученном извне продукте сыром. Наша же ситуация прямо противоположная: мы экспортируем сырой продукт, не содержащий нашего труда, получаем готовый продукт, содержащий не нами добавленную стоимость, и его потребляем. Понятно, что в таких условиях все равно сверхпотребление одних держится на недопотреблении других.
Действуют и другие модели, когда потребление одних обогащает других, — но это в основном токи от богатых к менее богатым. Те, к кому в первую очередь приходят нефтедоллары, расплачиваются ими за потребляемые услуги. Податели этих услуг покупают услуги у сервиса второй категории и т.д. По дороге нефтедоллары превращаются в нефтерубли и кое-как кормят всю эту пирамиду. Но благополучие пирамиды зависит от потребления на ее верху. То есть это нечто обратное «обществу потребления» в исконном значении термина, состоянию, когда благополучие каждого вышележащего слоя зависит от объема потреблениия тех, кто не выше, а ниже его по иерархии экономических статусов.
Есть и не перевернутое, но все же карикатурное подобие «общества потребления». Придуманный нами пример с Фордом можно сравнить с нашим непридуманным автопромом. Известно, что у нас, как и в Америке тех десятилетий, есть спрос на автомобили. Только наши автостроители оказались не в силах покрыть весь платежеспособный спрос. И тогда лучшее, что они смогли придумать, — затруднить потребителям потребление того, что те считают для себя более подходящим (иномарки, новые и б/у). Тогда, надеются они, за этой таможенной загородкой корпорации, владеющие автопроизводством, наподобие Форда будут богатеть от массового потребления их продукции.
Исходным пунктом жизнеучения Будды является констатация того, что ни наслаждение жизнью, ни умерщвление страстей не ведут к блаженству. Вывод этот был выстрадан Буддой. Первые 29 лет жизни он неограниченно и изысканно наслаждался, что закончилось его бегством из специально подготовленного для его удовольствий райского уголка. Последующие 6 — 7 лет он прошел через суровый аскетический опыт, который также закончился отрицательным итогом; в аскезе опасность умереть предшествует возможности спастись. Будда не выявлял логические противоречия в этих полярных образах жизни, он испытывал их практически. И испытал в таких предельных формах, с такими перегрузками, которые придают его «эксперименту» несомненную доказательную силу. Про Будду нельзя сказать, что он недостаточно наслаждался или не так наслаждался, точно так же нельзя сказать, что он недостаточно или не так истязал себя. И если бы гедонизм как культивирование плоти, искусство наслаждения, с одной стороны, и аскеза как умерщвление плоти, своего рода искусство страдания — с другой, вообще были способны привести к искомому состоянию блаженства, то Будда непременно достиг бы его, ибо он прошел оба пути до конца.
А. Гусейнов. «Великие моралисты»